PhiloDream

Прежде в Нью-Лэнэрке торговали барышники, вытягивавшие последний сок из беспорядочного и пьяного населения: что было нужно, за то просили впятеро; у кого не было денег, тому отпускали в долг с ужасными процентами, обманывали и обсчитывали на каждом шагу.

Все, что не пропивалось работником, шло в руки этих торговцев. Оуэн решился избавить от них Нью-Лэнэрк и, чтобы вернее достичь своей цели, не только стал продавать товары лучше и дешевле, но также открыл и кредит рабочим. Каждому работнику дана была книжка для записи получаемого им жалованья.

В счет заработанной платы, а в случае надобности - и вперед, он мог брать на рынке Оуэна все, что ему нужно. Количество и цена отпущенных вещей отмечались в книжке, а по истечении недели сводились все счеты при выдаче заработной платы.

Разумеется, и тут предприятие Оуэна не вдруг приобрело доверие. Однако же вскоре все увидели, что выгоднее покупать дешево хорошие вещи, нежели дорого дурные.

Еще немного - и все убедились, что лучше при конце недельного счета получить десять копеек вместо рубля, за исключением всех расходов, нежели получить полный рубль и тотчас же издержать его весь на те же расходы, да еще остаться в долгу.

Мало-помалу все убедились, что Оуэн не надувает их, все обратились к его лавочкам и вслед за тем (что было всего важнее для Оуэна) увидели, что им можно жить не хуже прежнего и между тем все-таки делать сбережение из заработной платы. Довести работников до этого убеждения было необходимо Оуэну особенно потому, что этим только путем надеялся он подействовать на искоренение пьянства в Нью-Лэнэрке. Воровство и важные беспорядки уменьшились довольно скоро; удобные и дешевые квартиры, честная продажа товаров, всегда аккуратный и справедливый расчет с работниками - были достаточны для того, чтобы значительно ослабить и почти уничтожить в них наклонность к воровству, грабежу и грубому, наглому мошенничеству.

Очень знакомая картина, не оправдали. Именно такое описание мы видим сейчас в документальных кадрах о жизни советского общества в СССР. Все светлое, чистое, все доступное, нет ни зависти, ни разбоя.

Но пьянство долго не поддавалось усилиям Оуэна, потому особенно,

что продавцы вина сильно ему противодействовали, всячески соблазняя рабочих. После нескольких бесплодных попыток образумить работников Оуэн решился и здесь попробовать ту же меру, которую удалось ему избавить Нью-Лэнэрк от барышников. Он сам принялся за продажу вина и устроил питейные домы и лавочки, где виски лучшего качества продавалась на тридцать и на сорок процентов дешевле, чем у других винных продавцов. Разумеется, посторонняя виноторговля была этим сильно подорвана и через несколько времени исчезла из Нью-Лэнэрка. В питейных же домах, заведенных Оуэном, пьянство не могло встретить благоприятных условий для своего развития. Сначала и тут, правда, многие напивались, и никто не мешал им в этом.

Но во многих наклонность к пьянству ослабела уже от одного того, что не была возбуждаема и поддерживаема беспрерывными искушениями и зазываньями, какие употреблялись прежними виноторговцами. В других проявилась бережливость, и, имея возможность повеселить себя чаркою виски за дешевую цену, они уже не считали особенно восхитительным истратить весь остаток заработной платы для того, чтобы напиться до бесчувствия. Мало-помалу Оуэну удалось довести массу работников до того, что пьянство стало считаться между ними предосудительным. А раз утвердившись на этой почве, он уже без особенных усилий мог искоренить остатки пьянства. Между прочим, сильно помогло ему в этом одно устроенное им учреждение для холостых работников, которые, разумеется, и были самыми опасными кутилами.

Он учредил для них общий стол по самой ничтожной цене. Пища была очень обильна, разнообразна и питательна, плату за обед можно было просто записывать в книжку жалованья; такие благоприятные условия привлекли многих, а когда они стали иметь порядочный стол, то у большей части сам собою пропал позыв на беспутное пьянство. Спустя некоторое время Ню-Лэнэрк стал на такую ногу, что пьяница поражался в нем общим порицанием и презрением, почти наравне с вором и мошенником. Нравственные чувства пробудились в людях, прежде столь грубых и испорченных, и в Нью-Лэнэрке началась совершенно новая жизнь.

Вместе с изменением быта рабочих изменялось и самое управление фабрикой. Враг всяких принудительных мер, Оуэн уничтожил все наказания и взыскания, до того времени употреблявшиеся на фабрике. Он хотел действовать только на убеждение и на добрую волю работников. Своими распоряжениями в их пользу он добился их доверия, что было для него вдвойне трудно, как для хозяина и как для англичанина, - потому что большинство работников состояло из шотландцев, плохо расположенных к англичанам.